(3 марта)

Хорошо, что не надо идти на толчок. Мы решили сделать выходной. Правильно решили.

Я проснулся поздно. Гудела голова. И в то же время я ощущал какую-то странную легкость, отрешенность от всего происходящего. Как будто мир отгородился от меня тонкой стеклянной стеной и начал отдаляться, отодвигаться куда-то в нереальность. А я стою перед стеной и прощаюсь с ним, со своим прошлым и будущим.

Грустно. Этот мир не даст мне реализоваться. Он заботливо оберегает меня от достижения мечты. Чем больше мне чего-либо хочется, тем меньше вероятность, что это сбудется. Начинаются странные "случайности". Обстоятельства и люди уводят меня в сторону, не дают дойти до цели. Временами, когда у меня хорошее настроение, я тешу себя надеждой, что все это - преграды на Пути, созданные Богом и Судьбой для моего совершенствования, оттачивания души и воли.

Но сейчас настроение плохое, и опять накрывает меня ощущение недружелюбности мироздания. И мне кажется, что вы, мастера Нейро-Лингвистического Программирования не правы. А прав Хаббард с его Дианетикой. Смысл жизни - выживание.

Значит - буду выживать.

А что еще мне делать, если нет любви? Если мои чувства разбиваются о стену, разделяющую нас с тобой? Я - эгоист, Наташенька. Мне мало быть нужным. Я хочу быть любимым. Ужасно, смертельно хочу. И именно этого мир мне не дал.

Я один. Нет никого, кто бы любил меня просто так. Не за то, что я хороший человек, не за то, что я помогаю, не за то, что я люблю. Просто так. Я хочу любви ни за что. Вопреки всем моим недостаткам. Это единственный способ заставить меня с ними бороться. Люби меня!

Не дано.

А дано мне любить тебя. Не взирая ни на что. Отдавая тебе все сердце. Без остатка. Без надежды на ответное чувство. Сняв защиту и убрав преграды. С моей стороны нет стены, я открыт для удара.

Любое твое слово отдается во мне болью или радостью. Когда ты грустишь, я не нахожу себе места. Стоит тебе улыбнуться, и я радуюсь вместе с тобой.

Родная моя, почувствуй это. Я не скажу тебе ни слова, но буду ждать и верить в твое понимание...

 

 

День прошел, словно сон. Полный мелких бессмысленных дел. А когда догорела заря на закате и на город обрушилась ночь...

 

 

Телефонный звонок.

Встревоженный голос Романа:

- Олег, с Андрейкой беда.

- Что?!

- Мне сказали, что он звонил какому-то "Кабану", договаривался о встрече...

- Где, когда?!

- Не знаю...

- Ладно, пока.

Я бросил трубку.

"Андрюшка, ну куда тебя несет?!"

Торопливо одеваюсь. Под куртку - на ремень - туристский тесак. Не меч, но хоть что-то.

Бегом из дома - и к остановке.

Набитая людьми маршрутка. Как медленно она ползет!

Вадькин дом - серый бетон и разноцветные квадратики окон.

Темный подъезд. Негромкая трель звонка за железной дверью.

Лязг отпираемых засовов. Темная фигура на фоне уютной прихожей.

Отпихиваю хозяина, захлопываю за спиною дверь.

- Где Кабан?

- Ты... что? - Вадим оторопело смотрит на меня.

- Где Кабан, спрашиваю?! - левая рука, как бы сама собой, хватает его за лацкан рубашки.

- Какой Кабан? Ты что? А ну - отпусти!

- Ты, ... если с Андрюшкой что-нибудь случится... - мой голос шелестит, как наждак по металлу. - Я тебя ... ...! Ты ... у меня, такого ... отхватишь! ... !

- Стоп, стоп, стоп, - Вадька пытается оторвать мою руку. - Ты со мной так не говори... Я этого не люблю.

- Не любишь?!

Моя правая рука летит вперед, пытаясь вляпать ему тяжелую затрещину. Он уворачивается, умело прикрывая голову плечом. Лишь край ладони чиркает по губам. Ловкий подсед и я теряю захват. Мощный удар-толчок в грудь отбрасывает меня к обитой пенопленом стене.

Вскакиваю. Встряхиваюсь. Встаю в боевую стойку, прищурив глаза, цепко наблюдаю за расплывчатой (проклятая близорукость) фигурой врага.

Вадим вскидывает руки в успокаивающем жесте:

- Спокойно, Олег, спокойно. Погоди. Давай тихо и мирно разберемся...

- Вадька. Я. Тебя. Размажу. В. Тонкий. Блин. Если с Андрейкой что случится... Генка сам виноват, знал, в какое дерьмо совался... Это ваши разборки. Но Андрея не трожте!

- Да что все это ... значит?! При чем здесь Кабан?

- А ты, ..., не знаешь?! Андрей пошел к нему на разборку...

Глаза Вадима расширились. Он мгновение стоял замерев. Потом, словно забыв обо мне, кинулся в комнату, выскочил из нее, запихивая за ремень джинс черный длинноствольный пистолет. Накинул куртку, вскочил в туфли и, рванув дверь, кинулся вниз по лестнице, крикнув мне на бегу:

- За мной!

Выбежали во двор, впрыгнули в машину.

Она рванулась с места и понеслась, визжа покрышками, по темным улицам вечернего города. Лицо Вадима закаменело. Руки резко и уверенно крутили баранку.

- Надо было тогда же кончать, - сквозь зубы прошипел новый, незнакомый мне Вадим. - Говорил им. Нет, хотели раскрутить дальше. Хватит.

Темный окраинный переулок. Узкий проезд меж гаражей. Чей-то громкий свист.

Вадим резко затормозил, выскочил из машины.

- Пошли!

Я - за ним. Тусклый отблеск вечно горящего "Факела" нефтезавода на низких дождевых тучах. Он дает рассеянный оранжевый свет, не разгоняющий темноту, но делающий ее немного прозрачней.

Мы бежим по узкому проходу между гаражей.

Резкое движение впереди. Вадим, не сбавляя скорости, налетает на выскочившего навстречу человека, слышится треск ломаемых костей, сдавленный вскрик, звон упавшего на камни ножа и упругий толчок падающего тела.

Мы вылетаем на небольшую площадку.

В дальнем углу - кучка людей.

Двое держат висящего на выломанных руках парня, а еще трое застыли перед ним, повернув головы к нам.

- Андрей!

Парень дергается от моего крика, приподнимает голову.

- Всем стоять! - рычит рядом Вадим. - В случае сопротивления - стреляю! Нарко-отдел ФСБ!

В его правой руке - пистолет, в левой - красная корочка.

- Па-адла! - резкий хлопок выстрела. Свист пролетевшей мимо пули.

Вадька кидается вперед. Пистолет в его руках дергается, выплевывая неяркие вспышки и невидимую в сумраке смерть.

Двое уже на земле.

Те, что держали Андрюшку, отскочили в стороны, вытаскивая что-то из карманов...

... А Андрейка падает. Медленно падает вниз лицом, и в красноватом свете чернеет торчащая из спины рукоятка ножа...

Вадим, рыча от ненависти, бежит вперед, спотыкается, будто наткнувшись на стену. Хватается левой рукой за грудь. Но правая продолжает сжимать пистолет, и пули находят тех двоих, что держали Андрея.

Теперь Вадька один на один с последним бандитом. И пули отбрасывают их тела друг от друга...

... Тишина.

Навалилась, подмяла, убила.

Нет, не тишина. Просто стихла стрельба.

Ее заменили стоны и возня. Да далекий вой милицейской сирены.

Я ничего не чувствую. Оцепенение души. И, хоть понимаю, что это бессмысленно, - иду к Андрею.

Да. Его тело не имеет ничего общего с жизнью. Это не Андрюшка, веселый и внимательный, умный и честный. Его оболочка, ставшая пустой.

Я поднимаюсь с колен и подхожу к Вадиму. Он еще жив. Хрипит, запрокинув к моросящему мелким дождем небу лицо. Судорожно сжимает залитую кровью грудь скрюченными пальцами холодеющих рук.

Заметил меня:

- Ты... Вот... и все... Нату береги... Пусть простит...

Замер.

Жизнь ушла.