(6 мая и 19 змеелова)

Этот вечер прошел незаметно. Он весь был в негромкой прощальной тональности.

Нет, не грустной.

Просто тихой.

Я ходил по извилистым горным улочкам, вдыхал весенний ароматный воздух, вглядывался в лица людей, срывая мысленно с них маски.

Истинное лицо у человека лишь тогда, когда он любит. И я старался разглядеть под личинами лики. Увидеть их такими, какими видит любимый. Как расцветают лица! Люди, зачем вы коверкаете себя в угоду моде и общественному мнению?! Как вы бываете красивы!

Я люблю этот мир. Я люблю этот город. Я люблю эту жизнь. Мне не хочется отсюда уходить.

Но ждет меня Дорога.

Судьба.

Возможно, это мой последний вечер здесь.

Жаль, что там, за чертой, я не буду помнить прошлого. Я хотел бы взять это с собой.

Родители в последнее лето своей жизни каждый день ходили на море. Теперь я понимаю их.

Дорога ждет.

Но перед нею - битва.

И я на нее пойду.

Смелость.

Крутые ребята, а не пробовали вы прыгать без парашюта?

Я вот - прыгаю.

С разбегу - в открытый люк.

Не от отчаянья, и не из-за пустоты под сердцем.

Из-за того, что надо прыгать.

Из-за того, что черная фигура встает за твоею спиной.

Из-за того, что я не позволю ему тебя подчинить.

Все ясно, как ответ в арифметике для первого класса:

4 - 3 = 1.

Когда трое уже ушли, остается один - Я.

Сами собой такие задачки не складываются.

Кто-то их пишет. Кровью. И твоим горем.

Пора остановить эту руку.

И я ее остановлю.

Чем бы это для меня ни закончилось.

Все.

19.50.

 

 

 

- Ты пришел, - его фигура бесформенной глыбой сереет на фоне фиолетового неба. Лишь лицо светлым пятном плавает в двух метрах над землей. Роман.

- Значит, это ты.

- Я. Всегда и везде - я.

- Всегда? И не было случайностей?

- А они существуют в природе? Ты сам знаешь ответ. Их нет и не было. Была только моя воля. Я убрал всех. Их же руками. В одном лишь я ошибся - недооценил тебя. Принял за пешку, которой всегда можно пожертвовать. Ты оказался Ладьей. Ну что ж, тем интереснее будет разделаться с тобой лично.

- Почему ты это делал?

- Из-за Наташки.

- Зачем она тебе нужна?! Ведь ты ее не любишь.

- А вот этого я не скажу, - осклабился Роман. - Мне будет в кайф, что ты умрешь, не узнав этой тайны.

Он одним движением скинул с плеч куртку. Она, зашелестев, упала в грязь. Взмахнул рукой, и мир смазался серым вихрем. Мгновенье головокружения - и мы стоим на пустынном морском берегу. Я, не оборачиваясь, знаю, что сзади набегают большие зеленые волны, а над ними растекается по небу ранний предзакатный отсвет желтизны.

- Не люблю оставлять следов, - на лице Романа нехорошая ухмылка, делающая его совершенно неузнаваемым.

- Прощай, - насмешливо проговорил он и неторопливо вынул из кармана массивный тупорылый пистолет.

- Нет!

 

Я не хочу так. За спиною Мое море, под ногами Мои камни. А за всем этим - Наталка, к которой вернусь Я.

- Сарагон!

И вместо куртки - кожаные латы. В руке - блистающий изящный Громовержец.

А на груди, согревая и вселяя несокрушимую силу спокойствия - Камень Судьбы.

А пули, что летят ко мне, распадаются серебристыми облачками в метре от груди.

Роман отшатнулся. Улыбка пропала с лица.

- Даже так? Выходит, ты - ферзь? Ладно, сделаем китайскую ничью. Позовем Игрока.

Скалы за его спиной дрогнули, покрылись зигзагами трещин, с грохотом обрушились на вздрогнувший берег. Из черного провала, озаренный всполохом подземного огня, вышел Стальной человек. Он высок и плечист. Его фигуру облегают черные одежды, и струится за спиною алый плащ. Металлическую маску лица озаряют малиновые отблески и кажется, что оно прихотливо меняет выражение от надменной скуки до ярости. И поблескивает янтарным огнем объектив, заменяющий ему левый глаз.

Стальной человек остановился на грани пролома, разглядывая меня, как пичужку, которая осмелилась сражаться с коршуном.

 

"Мне не выстоять. Но я не отступлю. Я пришел на смерть и не сверну с дороги. Успеть бы достать Романа. Ему нет обратного пути. Наталка выдержит, она сильная, будут у нее еще друзья и любовь... Жаль, что не со мной", - это мелькнуло мгновенным импульсом, пока тело напружинивало мышцы для последнего броска.

Не успело.

Я не видел этого глазами, но запомнил это навсегда.

Над покрытыми закатной желтизной камнями, поднялась хрустальная волна.

Она встала в зеленовато-лазурном великолепии.

И грива пены сверкала золотом и серебром.

А там, на вершине ее, высоко над нашими головами, на крошечной доске серфинга - стоял Виталька. И меч в его руке был, как вода и небо, струились по нему искорки звезд и дымчатые переливы облаков.

Я, не оборачиваясь, все это видел. А еще я виджу себя, облаченного в доспехи и парящего в метре от земли. Роман затравленно глядит снизу вверх.

Волна и огненное подземелье замерли, и Стальной человек буравит глазом-объективом непринужденно стоящего Витальку. Они неподвижны, как зрители, как секунданты.

- Это наш бой, Роман. Возьми оружие.

- Ладно, - проскрежетал он мне в ответ.

Вместо рубашки и брюк - стальной панцирь. В левой руке - круглый щит, в правой - длинный обоюдоострый меч.

- Я все равно сильней тебя, Олег.

- Посмотрим.

Его рука мощнее двух моих, а панцирь - это не клочочки кожи.

Но у меня есть ты. Есть память о ночи, которая могла бы быть, и о Сарагоне, который все-таки был.

Удары Романа отдавались раскатами боли в руках. Они сотрясали меня, как топор дровосека березку.

Но молния Громовержца металась, ища лазейку в черных тучах.

И нашла. Кровь расцветила мой голубой клинок.

Враг отступил, но лишь на шаг.

И бой возобновился снова.

Его клинок, пробив мою защиту, скользнул по ребрам. Алая волна.

И тошнотворная слабость.

А меч врага взлетел над головой.

Бросок на землю, перекат, вскочил на ноги, парировал удар, второй, прыжок назад.

И в вихрь себя послал.

Удар. Пол-оборота. Вновь удар, отбросивший с дороги щит врага. Опять пол оборота. Меч его откинут. И завершение волчка - секущий всеми мышцами: от ног к плечам, к кистям, к концу клинка. Удар.

Наискосок. От шеи, через грудь. И вверх к плечу.

Рванул клинок назад.

А тело грудой рухнуло навзничь.

Стальное с алым.

Все.

Конец.

Мгновенный вихрь.

И темный переулок в круг меня.

 

 

Пошатывает слабость. Гул в ушах.

И саднит бок.

Неважно.

Передо мною в двух шагах - бесформенная груда, бывшая когда-то человеком. Его рука сжимает пистолет.

Пора уходить. Оставлю милиции эту загадку. Еще один убитый спец охранного бюро.

Пора домой, пока совсем не отказали ноги.